Декларация независимости
1
След овальный, и точкой — каблук.
Так сказать, восклицательный знак.
Соблазнительна тема разлук
С переходом в табак и кабак.
Но не тронет меня этот снег,
Этот снег и следы твоих ног.
Не родился еще человек,
Без которого я бы не мог.
2
Выйдешь в ночь — заблудиться несложно,
Потому что на улице снежно,
Потому что за окнами вьюжно.
Я люблю тебя больше чем можно,
Я люблю тебя больше чем нежно,
Я люблю тебя больше чем нужно.
Так люблю — и сгораю бездымно,
Без печали, без горького слова,
И надеюсь, что это взаимно,
Что само по себе и не ново.
3
Все нам кажется, что мы
Недостаточно любимы.
Наши бедные умы
В этом непоколебимы.
И ни музыка, ни стих
Этой грусти не избудет,
Ибо больше нас самих
Нас никто любить не будет.
4
Мне снилось, что ты вернулась, и я простил.
Красивое одиночество мне постыло.
Мы выпили чаю, а следом легли в постель,
И я прошептал, задыхаясь, уже в постели:
«А этот-то как же? Этот?» — во сне, и то
Я помнил о нем, как вину не забыть давилен.
«Ах, этот, который?— смеясь, отвечала ты.
Да ну их всех. Закаялась. Ты доволен?»
И долго, долго потом лежу на спине,
Застигнутый августовским поздним рассветом
И мыслью о том, что спишь не одна; во сне
Не видишь меня, а если видишь, то не
Напишешь вольным размером стихов об этом.
5
Блажен поэт, страдающий запоем!
Небритая романтика — в чести.
Его топтали — мнит себя героем,
Его любили — он рычит «Прости»…
Что до меня, то все мои потуги
Примерить эти почести — смешны.
Топтали. В этом нет моей заслуги.
Любили. В этом нет моей вины.
6
Ладно б гений, пускай хоть изгой,
Но с рожденья ни тот, ни другой,
Обживаясь в своей подворотне,
Жил как тысячи, думал как сотни —
А не прячется шило в мешке!
И жуешь на своем пятачке
Черствый хлеб круговой обороны,
Черной участи белой вороны.
8
Новые рады заморским гостям,
Старые — только татарам.
Старые люди идут по костям,
Новые люди — по старым.
В стае соратников холодно мне,
В стаде противников — тесно…
Нету мне места на этой земле.
Это и есть мое место.
9
Что я делал? Орал на жену
И за всей этой скукой и злобой,
Проклиная себя и страну,
Ждал какой-нибудь жизни особой.
Не дождавшись, угрюмо подох,
Как оно и ведется веками.
Что поделать? Суди меня Бог,
Разводя безнадежно руками.
10
Все меньше верится надежде,
Все меньше значат письмена,
И жизнь, казавшаяся прежде,
Все больше смахивает на.
Родной отряд не то что выбит,
Но стыдно собственных знамен.
Читатель ждет уж рифмы «выход»,
А выйти можно только вон.
11
К вечеру холодно. Скоро и лед.
Утренник сед.
Что-то все реже, все чище мелькнет
Синий просвет.
Что-то все больше бессолнечных дней,
Тусклых ночей —
Что-то становится все холодней,
Все горячей.
12
От себя постепенно отвык:
От каких-то привычек, словечек…
Забываю, как отчий язык
Забывает с годами разведчик.
Машинально держусь на плаву.
Жаль тонуть — выгребаю исправно.
Без тебя же я как-то живу —
Без себя проживу и подавно.
13
Осторожно, мучнисто светает.
Неуверенный птичий галдеж.
Мне с тобой-то тебя не хватает —
Что же будет, когда ты уйдешь?
Вид в окошко: труба водостока,
Ветки, галки, белье на ветру…
Мне и здесь-то уже одиноко —
Что же будет, когда я умру?
14
Божественна Россия поздней ночью,
Когда состав, кренящийся слегка,
Промахивает светопись сорочью
Широкошумного березняка.
Как впору ей железная дорога —
Изгибчатый, коленчатый костяк!
Как все ништяк! Как не хватает Бога,
Чтоб стало все совсем уже ништяк!